Краткий курс экономической науки - Страница 121

121

Но стремление к расширению хозяйственных территорий не единственная причина империалистических войн. Огромную роль в этом отношении играет вопрос о рынках сырья и сбыта готовых товаров.

Как общее правило, добывающая промышленность и, в частности, сельское хозяйство не поспевают в своем развитии за промышленностью обрабатывающей. Это вызывает в последние десятилетия непрерывный рост цен на всякого рода сырье и создает вместе с тем стремление передовых капиталистических стран к тому, чтобы обеспечить себя рынками сырья. Рынками же сырья являются отсталые страны, на которые мировые хищники направляют свои усилия. Англии, например, нужен хлопок, и она находит себе соответствующее хозяйственное дополнение в Египте; Россия для той же цели распространяет свои щупальцы на Туркестан, и т. д. Мы сталкиваемся здесь с таким же явлением, как и при вертикальном синдицировании. Только там комбинирование предприятий, обрабатывающих последовательные стадии какого-нибудь товара, совершается обычно на основе соглашений, в то время как присоединение целых областей совершается аргументацией оружия. Но по существу мы имеем здесь дело с фактами одного и того же экономического порядка: аннексия Египта, Туркестана и т. п. воспроизводит в более широком масштабе те самые производственные отношения, которые существуют между комбинированными предприятиями в пределах стран, идущих по пути финансового капитализма.

Подобную же роль играют и рынки сбыта. Производительные силы капитализма растут непрерывно. Количество товаров, выбрасываемых современными капиталистическими гигантами, увеличивается все больше и больше. А между тем политика финансового капитала с ее монопольными ценами и картельными пошлинами делает все, чтобы ограничить покупательную способность широких народных масс. Таким образом создается непримиримое противоречие между ростом производительных сил и недостаточностью рынка. Какой же отсюда выход? Ответ один: рынки слабо развитых промышленных стран — страны «дикие» и «полудикие», юго-восточная Африка и Бельгийское Конго, Турция и Персия, Австралия и Канада. Но земная поверхность ограничена, а аппетиты национально-государственных трестов более или менее одинаковы. Отсюда — новые источники для столкновений, для разрешения конфликтов в области «мирной» конкуренции силою оружия.

Не менее важные предпосылки империализма вытекают из так называемого экспорта или вывоза капитала. Мы указывали выше на целый ряд явлений, которые служат источником обогащения магнатов финансового капитала. Это, с одной стороны, колоссальные учредительские барыши, а с другой стороны, картельные цены, присвоение торговой прибыли, обогащение дополнительными барышами за счет таможенных перегородок, которые дают национально-государственным трестам полную возможность поднимать цены на всю величину ввозной пошлины, и т. д. Все эти факторы способствуют накоплению огромных капиталов, которые внутри страны обречены на бездействие. Дело в том, что финансовый капитализм, стремясь к монополии, держит в напряжении рынок: он постоянно заботится о том, чтобы расширение производства не повлекло за собой чрезмерного предложения товаров и неизбежного при этом падения цен и прибыли. Но расширение производства за счет внешнего рынка тоже находит определенные границы, потому что эти рынки защищены нередко китайской стеной таможенных перегородок. Это толкает избыточные капиталы в отсталые страны, где сразу же насаждаются грандиозные предприятия нашего времени.

Экспорт капитала не следует, конечно, понимать исключительно как вывоз денег: созданная пролетариями прибавочная стоимость уплывает за границу в виде машин, рельсов и т. п. и превращается там в функционирующий капитал, имеющий своим назначением создание все новых и новых масс прибавочной стоимости. Вывозимые капиталы вкладываются в недра земли, в копи и рудники, в железнодорожные насыпи, в каналы, в колоссальные оросительные сооружения и т. д. Все эти предприятия рассчитываются на барыши, которые во всяком случае не меньше прибылей, реализуемых внутри страны, на территориях национально-государственных трестов. Но если это так, если экспорт капитала сулит новые неограниченные барыши, то ясно, что каждый национальный капитал стремится обеспечить себе новые поприща для эксплоатации и добивается концессий — права постройки железных дорог, права разработки руды, устройства почтово-телеграфных учреждений и т. д., и т. д. А это, естественно, рождает столкновения между национально-государственными трестами, — столкновения, которые выливаются в империалистические войны.

Таким образом, военные столкновения между отдельными странами в эпоху финансового капитализма неизбежны. Они являются, как мы видели, следствием тех сил, которые двигают современный капитализм. Но ведь указанные столкновения представляют собой не что иное, как завершение конкурентной борьбы — смену «мирного» соревнования военным. А раз это так, то не могут ли национально государственные тресты притти к соглашению и поделить между собой мировой рынок товаров и капиталов, как это делают вступающие в синдикат предприятия внутри капиталистических стран? Положительный ответ как будто подсказывается фактом существования в некоторых отраслях промышленности международных синдикатов. И тем не менее на вопрос нужно ответить отрицательно.

В самом деле, главным условием, при котором становится возможным синдицирование, является приблизительно одинаковая экономическая сила для вступающих в объединение предприятий. Если какое-нибудь предприятие находится в исключительно выгодных условиях, если оно обладает, например, редкостным патентом или даровой двигательной силой, то совершенно очевидно, оно воздержится от вступления в синдикат, который ограничил бы его свободу, отводя ему определенный процент общей выработки объединенной отрасли промышленности (определенную «квоту»). Такое предприятие предпочло бы остаться независимым. То же самое имеет место по отношению к государствам или национально-государственным трестам, как мы их назвали выше. Отдельным странам есть смысл итти на соглашение в том случае, если они обладают более или менее одинаковой хозяйственной структурой, т.-е. приблизительно одинаковым развитием производительных сил. А раз это так, то Германии не за чем было «синдицироваться» с Россией и даже с Францией, странами сравнительно менее развитой техники. Кроме экономического равенства в тесном смысле этих слов, для образования соглашений имеет еще огромное значение равенство экономически-политическое, т.-е. равенство милитаристических средств. Если А и В, две страны, два национально-государственных треста, экономически равносильны, но А в военном отношении могущественнее, чем В, то оно предпочтет не синдицироваться с последним, а попросту поглотить его. Все это говорит за то, что путь к образованию мирового треста, который охватил бы все мировое хозяйство и противостоял бы единому пролетариату, идет не через мирные соглашения, а через кровопролитнейшие войны, один из образчиков которых дала нам военная катастрофа 1914 — 18 годов.

121