Краткий курс экономической науки - Страница 37

Рядом со свободным колонатом упадок крупного земледелия породил колонат несвободный, — арендаторами-земледельцами во многих случаях делались рабы: когда условия хлебного рынка значительно ухудшились, то прежнее массовое производство в латифундиях не могло продолжаться, вследствие плохого сбыта, даже там, где не было недостатка в рабах; а производство в мелких размерах удобнее было вести при посредстве арендаторов, которые брали на себя все хлопоты и платили оброк. Таким образом, для господ стало выгоднее предоставить рабам вести за оброк самостоятельное хозяйство, чем непосредственно их эксплоатировать в своем хозяйстве; к тому же относительное повышение свободы труда усиливало его интенсивность и производительность по сравнению с обычным рабским трудом, так что являлась возможность повышенной эксплоатации.

Итак, причины деградации древней культуры сводятся к тому, что основу этой культуры составляла военная эксплоатация варварских племен, которые являлись как бы сырым материалом для производства живых орудий — рабов. Последовательный ход процесса можно изобразить в таком виде: деградация рабов — силою чрезмерной эксплоатации, деградация свободных людей — путем превращения их в паразитические элементы общества, упадок военной силы и военного производства, упадок производства вообще вследствие недостатка рабочей силы, внедрение варварских элементов в старое, разлагающееся общество и окончательная победа этих элементов над его остатками.

Крепостное хозяйство

Вторая линия развития, как было указано, вела от феодального общества к системе крепостных отношений. Это было там, где военная эксплоатация отсталых племен не играла большой роли, не наложила глубокого отпечатка на ход исторического движения: в Западной Европе Средних веков, в России, в Японии.

Основою преобразования являлось всецело развитие обмена, которое создавало прочные и постоянные экономические связи на протяжении обширных территорий феодального мира. Рынок расширялся, разнообразие продуктов, на него поступающих, возрастало, общественное разделение труда углублялось, денежная форма приобретала господство. На этой почве изменялись отношения феодалов к подвластному населению, прежде всего — степень и характер эксплоатации.

В эпоху натурального хозяйства жажда приобретения имела свои границы в устойчивых потребностях феодалов. При неразвитом обмене даже самый могущественный феодал не может в расширении своих потребностей итти дальше того, что дает ему производство его собственных поместьев; увеличить повинности своих крестьян, например, на 100.000 пудов хлеба для него нет расчета: хлеба этого он со своей дворней не в состоянии съесть, и хлеб без пользы лежал бы и гнил в амбарах. Совсем не то при широком общественном разделении труда, при денежном хозяйстве. Потребности могут развиваться как будто до бесконечности, лишь бы были деньги для их удовлетворения. Деньги вообще все могут; но каждая данная сумма денег может доставить человеку не все, а только ограниченную сумму удовольствий. Такая роль денег в жизни порождает в людях стремление к бесконечному увеличению денежных богатств, — стремление, захватывающее феодалов все сильнее по мере того, как их хозяйство становится меновым. (Развитию такого стремления способствует, конечно, и тот факт, что деньги возможно накоплять и сберегать — не так, как другие продукты.) — Благодаря всему этому, у феодала возникают могущественные мотивы к усилению эксплоатации, к увеличению барщины и оброков. Зависимое положение крестьян лишало их возможности сколько-нибудь активно и успешно сопротивляться этому. Мало-по-малу барщина и оброки возрастали до крайности; феодал, прежде являвшийся патриархально-заботливым властителем крестьян, переходил все более ко взгляду на них исключительно, как на источник дохода, к точке зрения помещика крепостной эпохи.

Примером, достаточно типичным, этого развития эксплоатации могут служить румынские княжества первой половины прошлого века. Возможность широкого сбыта хлеба повела к беспощадному выжиманию крестьянской рабочей силы. Оно было оформлено в собрании правил о барщине — «Кодексе барщинного труда». Кодекс этот, помимо целого ряда разнообразных натуральных повинностей, прежде всего обязывал каждого крестьянина 12-ю днями барщины в году. Но рабочим днем считалось не то, что обыкновенно принято понимать под этими словами, а то количество времени, которое нужно затратить, чтобы выполнить «дневной урок». Сам кодекс откровенно признавал, что под 12-ю рабочими днями нужно понимать 36 дней ручного труда. К этим 36 дням присоединялось на возку дров и другие работы еще 20 дней. Крестьянин, таким образом, был обязан 56-дневной барщиной в году. Если учесть праздничные дни и время, когда земледельческая работа невозможна, то получится, что крестьянин 2/5 своего времени должен был затрачивать на помещика. Но надо заметить, что и приведенные цифры не дают представления о размерах барщинного труда в румынских княжествах, потому что толкование «закона» и определение дневного урока было предоставлено, разумеется, не крестьянам. Один молдаванский боярин прямо заявил, что по барщинному кодексу, «12 барщинных дней составляют 365 дней в году»…

В России XVIII — первой половины XIX века барщина три дня в неделю считалась умеренной.

С развитием меновых отношений одним из главных стремлений феодала стало расширение размеров его собственного хозяйства. С этой целью он постепенно урезывал площадь крестьянской земли и сокращал угодья, которыми раньше пользовались сообща с ним крестьяне. Когда и это оказывалось недостаточным для феодала, он попросту отнимал у крестьян часть занимаемой ими надельной земли и включал ее в состав своей собственной усадьбы, способствуя таким образом развитию земельной тесноты в крестьянских хозяйствах, а в то же время увеличивая барщину для обработки своего расширенного хозяйства.